Зима в том году в Лондоне не задалась. Два месяца перед Рождеством, постоянно, совсем без перерыва лил дождь. Свинцово-серое небо казалось таким низким, что до него можно было дотронуться, лишь подняв руку вверх. Пронизывающий ветер носил остатки осенней листвы по погрязшей в осенней слякоти Флит Стрит. Редкие прохожие, скукожившись и кутаясь кто во что горазд, мелкими перебежками спешили восвояси.
Оживленно было только лишь у знаменитой пирожковой миссис Лавит, этажом выше которой располагалась та еще более знаменитая цирюльня мистера Тодда. Как и днем ранее, перед ней было многолюдно и стояла толпа народу. Но сегодня большинство собравшихся пришли сюда отнюдь не за пирожками, а у на многих из присутствующих красовалась форма представителей Скотленд-Ярда.
Да-да, вы не ослышались. Как раз только что закончилась та самая история. История кровавого цирюльника и брадобрея с Флит Стрит.
Труп судьи Тёрпина увезли первым. Ибо опознать легко было, на нем была его мантия, а полицейские весьма опасались того, что кто-то может тайком похитить пару перстней с драгоценными камнями с уже окоченевшего трупа. К тому же, надо бы похоронить бедолагу до наступления рождественских каникул и новогодних праздников. Да и тело тут пострадало меньше, чем у остальных жертв. Мистер Тодд, как известно, порешил своего заклятого врага лишь со второй попытки, а поэтому в этот раз нанес удар бритвой мастерски – прямиком по сонной артерии.
Сложнее было с трупом нищенки Люси. Это тело ожидала весьма незавидная судьба – долгое судебно-медицинское разбирательство, попытки опознания, и, в конце концов, похороны в общей могиле для бедняков. Ведь кто она такая, знал лишь виновник сегодняшнего торжества, и эту тайну он забрал с собой. Обезумевшая от ужаса красавица Джоанна так и не смогла признать в ней родную мать. Полицейским же не удалось понять одного – почему нанесенная на тонкой женской шее рана от бритвы по форме напоминало сердечко? Но и этот труп в итоге увезли.
Тело виновника торжества выглядело спокойным и умиротворённым. На бледном лице читалось глубокое удовлетворение от того, что воздаяние свершилось, и скоро душа этого человека наконец-то воссоединится с душою своей возлюбленной где-то там, на небесах.
Сложнее всего было с обгоревшими костями и черепом, извлеченными из только что потушенной печки. В викторианскую эпоху, как известно, технологий анализа ДНК еще не существовало. Поэтому принадлежность костей этих хозяйке пирожкового заведения удалось лишь случайно, по найденному в золе полурасплавленному медальону.
Было еще несколько трупов, по видимости более ранних жертв мистера Тодда – эти тела безумный Тоби попросту не успел пропустить через гигантскую мясорубку. А пропустить их надо было три раза, чтобы пирожки были нежными, как учила миссис Лавит.
Джоанна и Энтони шли по городу. После пристального допроса они были отпущены полицейскими, однако, с обязательством явиться через три дня на очередные следственные мероприятия в качестве свидетелей.
- Дорогая! – сказал он наконец - в мире нет места лучше Лондона, но только не зимой.
- Почему? – возразила она.
Он продолжал:
- Посмотри на это небо! Глядя на него, ты чувствуешь, то осень эта никогда не закончится, а если и закончится, то это произойдет не раньше марта, а там и до весны недалеко. Здесь нет снега, а только сырость и влага. Здесь в лучшем случае больное горло, а в худшем – пирожки миссис Лавит. Здесь каждому хочется любви, а выходит похоть, прямо как у судьи. Милая моя Джоанна, я хотел отправиться с тобой на корабле во Францию. Там тепло, там почти нет этой сырости, там много цветов и вина. Но давай как-нибудь попозже, туда доплыть мы всегда успеем.
- Что ты предлагаешь, милый?
- Давай поедем туда, где холодно! Где речка замерзает зимой, и ее можно перейти сколь угодно много раз с одного берега на другой в любом месте. Где дети лепят снеговики. Где сугробы по пояс. Где вместо серого неба хоть иногда светит яркое солнце, а из трубы в доме прямым столбом идет дым. Где ты идешь по снегу, а он скрипит у тебя под ногами. Где твое бледное лицо вмиг станет румяным от мороза. Ну и где печка и огонь в ней приносят радость, а не пирожки с сомнительным содержимым. И уж точно оттуда никто ничьи кости не достает.
Взявшись за руки, они шли вдаль.
